Требование отказа от всяких привязанностей, как одна из буддийских максим, вступало в противоречие с потребностью каждого живого существа в любви, обрекало его на переживание своей трагической раздвоенности. С одной стороны, по всеобщему убеждению, человеку, не испытавшему любви, недоступно постижение прекрасного – аварэ, но с другой стороны, испытывающий любовь – это погрязший в привязанности к миру грешник. Метания между религиозными требованиями и потребностью сердца приводили к состоянию обреченности, пониманию невозможности благоприятного перерождения для живого чувствующего сердца. Красота оказывалась неразрывно связанной с греховностью. Вот почему принято переводить аварэ как "печальное очарование вещей": раздвоенность между религиозно-этическим и эстетическим идеалами в жизни, в искусстве и литературе неизбежно сопровождалась неуверенностью, неопределенностью, грустью.Таким образом, понятие аварэ означает не только красоту гармонии, красоту душевных движений или изысканность; оно одновременно подразумевает, что все это как бы покрыто вуалью смерти и бренности.
(Елена Скворцова, "Из истории японской эстетики")